Дружников Юрий - Смерть Царя Федора
Юрий Дружников
Смерть царя Федора
Микророман
1.
В театр Федор Петрович Коромыслов раньше всегда ходил пешком, а сегодня
заколебался, не взять ли ему такси. Но решил старой традиции не изменять.
Главный режиссер Яфаров (говорят, с большими связями) позвонил часа три
назад и, как ни в чем не бывало, стал расспрашивать о настроении да о
самочувствии. Коромыслов злился на Яфарова с тех пор, как тот, воздавая
Федору Петровичу почести, одновременно заменял его в спектаклях, пока не
вытеснил совсем. И раз звонил теперь, чего-то ему было нужно. Коромыслов уже
заготовил отказ, когда Яфаров произнес:
- У нас замена сегодня. "Федора" даем. С тобой...
- То есть? Ведь Скаковский - молодой талант, твои слова!
- Мои... Но сейчас худсовет решил в твою пользу. Прости меня,
Петрович, если что не так.
- А репетиция? - возразил Коромыслов, хотя про себя и без яфаровских
извинений согласился. - Без прогона не потяну.
- Какая, к дьяволу, репетиция! Ты ж его раз триста играл.
- Больше. А все же надо бы.
- Это просто нереально!
- Ну, пеняй на себя, если...
- Никаких "если", - отпарировал Яфаров. - Все должно быть в полном
ажуре!
Чувство своей незаменимости заставило Федора Петровича забыть обиду.
Погорячились они тогда, молодежь, а сейчас осознали. Бог их простит. Театру
я принадлежу, не им. Театр меня призвал.
Отшагав Большой Харитоньевский и кусок Садового кольца до метро
"Красные ворота", которое он упрямо не называл "Лермонтовской" (что,
впрочем, создавало неудобства для других), Федор Петрович скосил глаза на
новый памятник молоденькому Лермонтову. Памятник едва было видно в копоти от
ревущих грузовиков, двигавшихся густым потоком. Коромыслов ничего не имел
против Лермонтова, но и тот, бронзовый, предназначенный выражать восторг от
встречи с нашими достижениями во всех областях, стал противен.
С каждым годом это становилось все невыносимее, и дело не в брюзжании
Федора Петровича: был тихий переулок, а теперь не продохнешь. Мясницкие
ворота стали Кировскими, Кировские - Тургеневской площадью, и нет зуду
конца. Стоит раз переименовать, и все хлипчает, и уже не история, а газетные
листы ценой в две копейки. Что осталось от Москвы, простоявшей века? От
России что осталось?
Он ворчал по привычке, а в настроении была бодрость. Он любил Москву и
не только говорил, но действительно считал, что не променяет ее ни на какой
другой город мира (в других странах он, правда, не бывал). И было ясно, что
закончит он свои дни здесь, где родился, хотя о конце старался не думать. Не
потому, что так уж боялся, а просто это был скучный предмет для мыслей.
Выйдя из дому, он вспомнил, что в возбуждении не пообедал. Домработница
Нюша, которая ходила за ним, как за малым дитем, без малого тридцать семь
лет, оставила ему инструкцию, в какой кастрюле чего, и поехала проверить, не
обокрали ли дачу. Нюша боготворила его; одно время они и спали вместе, когда
зимы были холодные, плохо топили и вдвоем было теплей. Коромыслов в
молодости долго любил женщину, которая состояла замужем за другим актером.
Роман этот тянулся годами. Не раз она обещала бросить мужа, но так и не
решилась. Из-за ожидания или собственной инерции по части детей и брака
Федор Петрович остался бездетным холостяком, что не мешало ему время от
времени, а по ситуации и весьма часто, удовлетворяться случайными
закулисными соединениями.
Нюша была права: надо было самому разогреть обед и поесть дома. Нюша
всегда оказывалась в практике права, может, именно потому Коро
